Жуков М.А., Хвальковский А.В.¹

"Общество едино и разнородно... Внутри единого общества постоянно возникают некие общности, объединенные весьма разнообразными основаниями, причинами, интересами, потребностями, целями, задачами, верованиями..." (Иванов, 1994)². К таким появляющимся и исчезающим общностям цитируемый автор предлагает применять понятие "община", вкладывая в него в правовом аспекте следующее содержание: "Под общиной далее будет пониматься общность граждан государства, обладающая зафиксированными в законе правами, отличными от прав составляющих эту общность людей"; т. е.: "... община есть признанная законом и обладающая правами группа людей, сознающая себя объединенной и выразившая свою волю в едином обращении к государственной власти, органам и юридическим лицам"³.

Существует множество самых разнообразных общин, представляющих собой: "... объединения граждан, не сводимые к юридическим лицам (общественным и религиозным объединениям), государству и органам власти. Здесь важно подчеркнуть одно: община может стать еще одним субъектом права..."⁴ Мы не будем воспроизводить ясную и достаточно полную аргументацию этого тезиса в общем виде, данную в цитируемой работе, а сосредоточим внимание на возможности конституализации в качестве субъектов права одного из старейших среди существующих ныне в нашей стране типов общины - старообрядческой соседской сельской общины.
      Характернейшие черты соседской сельской общины – частно-семейное владение территорией усадьбы, пашней, покосами и совместное использование лесных и водных угодий, выпас скота, использование сложного и дорогого инвентаря, различные формы взаимной поддержки, наличие коллективных прав, обязанностей и ответственности просуществовали в России от времен долетописных до XX в. Причем, в течении всего этого времени соседская община была главным субъектом права в сфере регулирования жизни сельского населения. Столыпиская реформа лишь создала условия для выхода и дальнейшего существования крестьян вне общины. По мнению авторов реформы, это должно было привести к ее постепенному размыванию, но к 1917 г. общины покинула относительно небольшая часть крестьян⁵. 
      Как бы мы не объясняли такое положение дел, факт остается фактом: сельская соседская община как социальный институт, лежавший в фундаменте общественного здания России на протяжении всей ее истории просуществовала вплоть до сталинской коллективизации и была целенаправленно уничтожена в ходе "социалистического преобразования деревни". Естественно, что формируя принципиально новую законодательную систему, Советское государство не включило в нее положений, регулирующих правоотношения общин с окружающим обществом. Формально в этом не было никакой необходимости, т. к. общины (в том числе и сельские) уничтожены социальной революцией как исторический анахронизм. Но это было далеко не так. Соседские сельские общины сохранились до настоящего времени и в первую очередь в среде старообрядцев⁶. Одной из важных черт старообрядчества являлось то, что для них было нехарактерным следование каким-либо социальным идеям. Они строили жизнь отталкиваясь от реальной обстановки, от встававших перед ними конкретных задач. Это делает социальную структуру их сообществ исключительно адаптивной. В ней практически нет ничего наносного или идеологически обусловленного. И если она сохранила в себе общинные формы организации коллективов - это было целесообразно, и эти формы не утратили своих адаптивных свойств.
      Суммируем сказанное выше. Соседская сельская община вплоть до эпохи сплошной коллективизации была стержнем системы регуляции правоотношений в сфере сельской жизни. Уничтожение как ее самой, так и связанной с ней системы правового регулирования определялось причинами идеологическими, являлось не следствием естественного хода социально-исторических процессов, а насильственным актом утверждения политической воли. Там, где Советскому государству по какой-либо причине не удавалось полностью контролировать течение жизни, община сохранялась, и в наибольшей мере это характерно для старообрядческих сообществ. Факт продолжения существования общинной организации сельских коллективов после стольких десятилетий ее насильственного искоренения и насаждения иных форм говорит о сохранении ею жизнеспособности. Из факта реального существования соседских сельских общин вытекают и очевидные следствия. Эта форма общественной организации способна существовать в той или иной форме и дальше. И есть все основания вернуть сельской соседской общине имевшийся у нее до революции статус субъекта права⁷. Фундаментом для этого является 2 глава Конституции России, декларирующая, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, и признание, соблюдение и защита их - обязанность государства⁸.
      Конституирование соседской сельской общины в субъект права должно быть результатом акта единого волеизлияния ее членов - коллективного обращения к государству, его органам и должностным лицам. Как справедливо указывает В. И. Иванов⁹: "Только коллективное обращение способно выразить волю субъекта вовне, способно сделать ее доступной восприятию другими, придать ей правовое значение и объективировать". Законодательной базой для такого обращения по его мнению может служить 33 статья Конституции России, дающая право на коллективные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления. Как он считает, законодатель под коллективом понимает группу граждан, не сводимую ни к одному из существующих в российском праве субъектов, т. е. община таким образом находит в законодательстве отражение как субъект права, хотя и не именуется прямо из политико-идеологических, а не юридических соображений. Цитируемый автор указывает, что декларируемое данной статьей право распространяется и на устойчивые сообщества граждан, и на коллективы, объединяющиеся только вопросом подписанного ими коллективного обращения. Одно не подменяет и не исчерпывает другого.
      В качестве одного из возможных элементов законодательной базы процесса конституирования общины в субъект права В. И. Иванов¹⁰ видит и пункт 4 приложения № 5 к указу Президента РФ от 24 октября 1993 г. № 1738, в котором население улиц или кварталов, групп домов за чертой населенных пунктов, временных поселков и "палаточных городков" беженцев и переселенцев (т. е. коллективов, имеющих признаки общины) именуются "местными сообществами" и не прямо, но очевидно рассматриваются в качестве субъектов права.
      Процесс конституирования общины согласно В. И. Иванову¹¹ требует: 1) признания ее законодателем субъектом права и процесса; 2) разработки механизма формирования представительства; 3) едином наименовании и выступлении от своего имени перед другими лицами; 4) открытие общине банковских счетов. Последнее необходимо, т. к. община может нуждаться в финансах, потребных для покрытия своих расходов. На этих счетах могут аккумулироваться средства от отчислений благотворителей, платежей в порядке возмещения ущерба, оплаты услуг и т. д.
      Перечисленные условия нашли свое отражение в процессах конституирования общины в качестве субъекта права, которые уже идут на региональном уровне. Принятая 4 апреля 1992 г. Конституция республики Саха (Якутия)¹² в статье 85 рассматривает родовую общину в качестве одной из форм местного самоуправления; а статья 42 говорит о родовых сельскохозяйственных и охотничье-промысловых угодьях как о одной из форм владения и пользования землей и ресурсами. Эти положения получили свое развитие в законе Республики Саха (Якутия) "О кочевой родовой общине малочисленных народов Севера" от 23 декабря 1992 г¹³. В 1 его статье община рассматривается в качестве равноправного звена экономической системы государства и определяется как самобытная форма ведения природопользования и хозяйствования. Согласно 3 статье названного закона община создается волеизлиянием представителей малочисленных народов Севера, а также представителей коренных народов и других этнических общностей Севера, постоянно проживающих на данной территории, и регистрируется в соответствии со 4 статьей закона районной администрацией. Нужно отметить также 8 статью закона, в соответствии с которой земля, возобновляемые природные ресурсы, сельскохозяйственные, охотничье-рыболовные угодья передаются общине безвозмездно в бессрочное пользование единым комплексом и массивом с расположенными на них оленьими пастбищами, водоемами, лесами и охотничьими угодьями из всех категорий земель.
      Другим важным прецедентом и полезным опытом являются "Положение о статусе родовых угодий в Ханты-Мансийском автономном округе" от 5 февраля 1992 г.¹⁴ и аналогичное положение, утвержденное 11 июня 1992 г. в Корякском автономном округе¹⁵, в которых община рассматривается как субъект права, и получает свое определение как добровольное объединение граждан, семей, ведущих традиционных образов жизни и связанных между собой необходимостью сохранения условий традиционного проживания.
      Таким образом, процесс конституирования родовой общины в части регионов России стал свершившимся фактом. Как сообщает У. А. Винокурова¹⁶, на 1 января 1996 г. в республике было зарегистрировано 203 общины, объединяющие 14237 человек. За ними было закреплено 45077 тыс. га земельных угодий. Родовые общины по своей природе и внутреннему устройству очень близки к соседской сельской общине и наработанный опыт может оказаться очень полезным.
      Нужно отметить одно обстоятельство. И Закон Республики Саха (Якутия) "О кочевой родовой общине малочисленных народов Севера" от 23 декабря 1992 г., и положения о статусе родовых угодий в Ханты-Мансийском и Корякском автономных округах относят родовую общину к категории юридических лиц. В тоже время, В. И. Иванов считает, что: "... община может стать еще одним субъектом права, наряду с гражданами, государством, юридическими лицами и органами", что общины представляют собой "... объединения граждан, не сводимые к юридическим лицам (общественным и религиозным объединениям)"¹⁷.
      Действительно, если обратиться к статьям 48 и 50 Гражданского кодекса Российской Федерации¹⁸ (ГК), то мы увидим, что община укладывается в их формулировки далеко не самым оптимальным образом. Можно начать уже с того, что юридическими лицами признаются организации, а общины являются сообществами. Но, с другой стороны, нельзя утверждать, что между общинами и закрепленными в законе признаками юридического лица стоит непреодолимая преграда. Так, решающими из этих признаков являются: имущественная обособленность, самостоятельная имущественная ответственность, самостоятельное выступление в гражданском обороте от своего имени и организационное единство. Все эти качества присущи и родовой, и близкой к ней соседской общине, и вытекают из перечисленных В. И. Ивановым 4 условий конституирования общины в качестве субъекта права. Не препятствует включению общин в число юридических лиц и замкнутость их перечня, так как она распространяется только на коммерческие организации. Согласно пункту 3 статьи 50 ГК юридические лица, являющиеся некоммерческими организациями могут создаваться и "... в других формах, предусмотренных законом".
      По нашему мнению, естественной основой для процесса конституирования соседской сельской общины в субъект права является Федеральный закон "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" от 28 августа 1995 г.¹⁹ Статья 2 закона определяет "местное самоуправление" как гарантируемую Конституцией Российской Федерации самостоятельную и под свою ответственность деятельность населения по решению непосредственно или через органы местного самоуправления вопросов местного значения, исходя из интересов населения, его исторических и местных традиций. Как комментирует это положение закона В. А. Ясунас ²⁰: "... одна из основных целей местного самоуправления - это объединение людей, превращение их в общность с близкими каждому целями". Соседская сельская община в соответствии со своей природой полностью укладывается в эти определения, что абсолютно естественно, т. к. она в течении всего периода своего существования как раз и была формой местного самоуправления с присущим ей специфическим объемом полномочий.
      Такой подход к проблеме конституирования сельских соседских общин в качестве субъекта права по нашему мнению позволит разрешить большинство проблем и противоречий. Если рассматривать данные общины как форму местного самоуправления, то в соответствии с указанным Федеральным законом они будут являться субъектами права, не являясь государственными органами и будучи не сводимыми к юридическим лицам (в узком смысле). В тоже время, согласно статье 20 данного Федерального закона юридическими лицами будут являться выборные или иные руководящие органы этих общин, которые согласно статье 30 того же Закона будут иметь право на создание предприятий, учреждений и организаций для осуществления хозяйственной деятельности.
      В. И. Иванов²¹ указывает, что: "Право на коллективное обращение единое для любого типа общины (статья 33 Конституции РФ), позволяет сделать вывод о необходимости установления специальных процедур такого обращения". Выработка соответствующих процедур, означает корректировку существующего процессуального законодательства. Конституирование общины в качестве субъекта права, потребует признания ее субъектом права процессуального во всех существующих формах процесса - конституционного, гражданского, уголовного и административного. Только в этом случае община будет иметь возможность осуществлять свою главную функцию - обеспечение прав ее членов.
      Федеральный закон "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" от 12 августа 1995 г. решает и эти вопросы. Закон гарантирует право на коллективное обращение об установлении на какой-либо населенной территории режима местного самоуправления. Так, 1 пункт 12 статьи закона, гласит: "Население городского, сельского поселения независимо от его численности не может быть лишено права на осуществление местного самоуправления". Что касается специальных процедур такого обращения, то из текста закона следует, что они должны быть установлены соответствующими законодательными актами субъектов Федерации. Об этом прямо говорит, в частности, 2 пункт 62 статьи закона. Право же участия во всех существующих формах процесса предусматривается текстом 5, 6, 7 и 8 глав закона.
      Как уже говорилось выше, исторически сложилось так, что именно в среде старообрядцев лучше всего сохранились соседские сельские общины. Для них в наибольшей мере характерно осознание внутреннего единства, что позволяет преодолевая эгоизм отдельных ее членов вырабатывать и реализовывать идеи, направляющие жизнь общины. Все это дает основание полагать, что именно эти общины в настоящее время наиболее готовы к процессу конституирования в качестве субъектов права. Но процесс этот будет иметь свои особенности и свои проблемы.
      Главной особенностью является то, что общины эти сосредоточены в местах малонаселенных и малоосвоенных. Преимущественно это районы Севера, Сибири и Дальнего Востока. В эти районы старообрядцы или их предки переселились два, три, а то и пять столетий назад²². Что касается территорий к западу от Урала, то предки старообрядцев начали осваивать их начиная с XI - XIII столетия²³. Главным источником существования для них являлись охотничий и рыбацкий промысел, сбор дикоросов, другие формы использования естественных угодий вплоть до оленеводства, т. е. те формы деятельности, которые относятся к сфере традиционного природопользования.
      Этим же занимаются живущие рядом представители коренных народов и та часть русского старожильческого населения, которая приняла церковные реформы. Что касается полеводства и животноводства, то старообрядцы всегда стремились заниматься ими, насколько это позволяли природные условия. Но мало где они были настолько хороши, что могли быть единственным источником существования. Поэтому, основные коллективные интересы старообрядческих соседских общин сосредоточены в сфере сохранения возможностей природопользования на осваиваемых общиной естественных угодьях. Это означает, что старообрядческие общины нуждаются в признании их субъектами традиционного природопользования наряду с коренным и русским старожильческим населением. А это, в свою очередь, потребует разработки процедур совмещения прав различных субъектов традиционного природопользования в зависимости от их особенностей и применительно к конкретной обстановке конкретных территорий²⁴.
      Другая трудность связана с преодолением устоявшейся административной традиции, согласно которой власти стремились не допускать возникновения административных единиц любого уровня, включавших только старообрядцев. Их обязательно причленяли к каким-либо административным единицам так, чтобы они не составляли в них абсолютного большинства и были в достаточной мере разбавлены другими категориями населения. Делалось это с целью взломать их обособленность, размыть, растворить этих вечно непокорных и излишне самостоятельных граждан в основной массе населения. Наиболее последовательно эта политическая линия проводилась при Советской власти. Но традиции ее были заложены еще в царской России, когда государство пыталось административным нажимом решить религиозные разногласия в пользу Русской Православной Церкви, являвшейся в синодальный период по сути частью государственного аппарата, своеобразным министерством по идеологии. Нет нужды объяснять, что такая политика была формой дискриминации, насильственной духовной и культурной ассимиляции. В настоящее время, обусловленный этой традицией подход администраторов на местах существует силой инерции. Преодоление его потребует изменения искусственно сформированного у заметной части населения стереотипа восприятия старообрядцев,²⁵ в буквальном смысле слова их реабилитации в глазах общества.
      Старообрядцы – особая группа внутри российского этноса, от культурного и социального поля которого она в значительной мере отделилась еще в XVII веке, и с тех пор живущая по своим законам, сохраняя строгую эндогамию по отношению к окружающему населению, стремясь во всем следовать старине и как можно меньше контактировать с “безбожной властью”. Это поразительный феномен в и без того не бедном на краски российском обществе. Старообрядцы абсолютно привычны, ибо все традиционно знают об их существовании где-то рядом, среди окружающих людей. Но они абсолютно необычны и не укладываются ни в какие стереотипы, когда знакомишься с ними. Это относится и к формам их коллективной жизни, сохранившей очень много черт, дошедших, в буквальном смысле слова, из глубины веков.
      Необходимо остановиться на некоторых широко распространенных заблуждениях. Первое из них - мнение о малочисленности старообрядцев , определившей несущественность их роли в жизни страны. В 1860 г. чиновник, курировавший вопросы государственной политики в отношении старообрядческих церквей, подсчитал, что к ним принадлежит шестая часть православного населения Империи.²⁶ В настоящее время достаточно трудно сказать что-либо определенное о численности старообрядческого населения. Упорные преследования, которым они подвергались при социализме вплоть до последних десятилетий не могли не сказаться на ней самым негативным образом. Если религиозность рассматривалась как явление реакционное и общественно опасное, то принадлежность к старообрядчеству - как реакционное и общественно опасное вдвойне. В таких условиях отсутствие списков прихожан, отсутствие какой-либо обобщенной информации вообще означало большую безопасность, позволяло по крайней мере части верующих избегать частого бредня государственного сыска. В настоящее время старообрядческие церкви лишь восстанавливают нарушенные связи и информация, которой они располагают, весьма неполна.
      Другим стереотипом является представление о старообрядцах, как о воплощении консерватизма и косности. Это более чем предвзятое мнение. Реальная жизнь всегда сложнее и многообразнее. Исторические пути, по которым приходилось идти старообрядцам, приводили к самым неожиданным результатам и эти прирожденные консерваторы неоднократно оказывались не в арьергарде, а в авангарде общественного развития.
      Конфликт с реформируемой церковью и государством, для соответствия новым имперским задачам которого церковь и реформировалась, привел к выпадению старообрядчества из социальной структуры общества. Уход значительного числа старообрядцев на окраинные земли, лежавшие вне территорий поместного и вотчинного землевладения, вывел их из сферы феодальных отношений, инспирируемых внешней по отношению к ним силой - государством. Таким образом, возникли новые сплоченные коллективы лично свободных, а потому социально и экономически активных людей. И как это не парадоксально звучит, но старообрядческие сообщества оказались первыми в России коллективами людей "нового времени", шагнувшими в эпоху буржуазных отношений (со всей их российской спецификой).
      Нет ничего удивительного в наличии определенных параллелей в той роли в социально-историческом процессе, которую сыграли протестантизм и старообрядчество. При всей внешней несхожести их объединяют глубинные общие черты. Новый толчок социально-экономическому развитию дали люди глубоко консервативные, менее всего думавшие о социальном прогрессе и стремившиеся к социальному переустройству общества на новый лад. Как и старообрядцев, протестантов волновали не столько социальные, сколько религиозные проблемы, и стремились они не вперед, а назад, к первоосновам христианства (оставим в стороне итоги пути, пройденной в этом направлении конкретными конфессиями). Сами протестанты видели себя не реформаторами, а контрреформаторами церкви. Реформатором же в их глазах была епископальная католическая церковь с ее главой - епископом Рима, непрерывно прибавлявшая и прибавлявшая к переданному Апостолами учению. Все претензии протестантов к католической церкви можно свести к словам Иисуса: "... ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого... И сказал им: хорошо ли вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание."²⁷ Вся же разница в исторической роли протестантизма и старообрядчества по самому большому счету сводится к тому обстоятельству, что в большинстве стран Северной Европы протестантизм победил, и эти страны ускоренными темпами двинулись по пути капиталистического развития, а в России старообрядчество оставалось меньшинством, всегда находившемся в той или иной степени под давлением государства. Тем не менее, оно сыграло очень существенную роль в промышленном развитии России и постепенном замещении феодальных отношений буржуазными.
      Так, в Москве и существенной части Подмосковья в первой половине XIX в. почти все крупные промышленные и торговые дома находились в руках старообрядцев: Гучковых, Кузнецовых, Морозовых, Рахмановых, Рябушинских, Шелапутиных и других миллионеров²⁸. К этому списку можно добавить Зиминых, Крестовниковых, Кононовых, Милановых, Свешниковых, Симоновых, Солдатенковых, Хлудовых и множество иных фамилий. В кратком очерке невозможно даже в самых общих чертах охарактеризовать все разнообразие их деятельности и интересов.
      В качестве непосредственного примера приведем лишь семью Тимофея Саввича Морозова - одного из сыновей основателя династии промышленников Морозовых, крестьянина села Зуево Богородской губерни Московского уезда, крепостного помещика Н. Г. Рюмина Саввы Васильевича Морозова. Родился Тимофей Саввич в 1823 г., в последний (по сообщению одного из источников) год крепостного состояния своей семьи. Какой путь было бы естественно ожидать для мальчика из среды крестьян-старообрядцев, пусть и достаточно зажиточных, но, как следует из расхожих представлений, темных, косных, отгороженных от всего светлого, нового и прогрессивного? Мальчик вырос и стал не только купцом 1-й гильдии, владельцем и председателем Правления Никольской мануфактуры, членом Совета Московского Купеческого банка, председателем Совета Московского Купеческого общества взаимного кредита, председателем Московского биржевого комитета, членом правления Курской железной дороги и других предприятий; но и почетным гражданином Москвы, действительным статским советником и кавалером ордена Анны 2-й степени, попечителем Художественно-промышленного музея в Москве, членом Общества древней письменности. На его средства построена Гинекологическая клиника на Девичьем поле.
      Его жена - Мария Федоровна Симонова - выходец из старообрядческого купеческого семейства Симоновых, владельцев Трехгорной мануфактуры - была крупной московской благотворительницей. Ею выстроено здание для лаборатории механической технологии волокнистых веществ МВТУ, ночлежный дом на Пресне, богадельня на Брестской улице и многое другое. Сын их - широко известный в связи с финансированием РСДРП Савва Тимофеевич Морозов. Выпускник Московского университета и Кембриджа. Химик. Крупный торгово-промышленный деятель. Крупнейший пайщик и меценат МХТ, строитель нового здания театра, председатель Акционерного общества МХТ. Кроме РСДРП поддерживал и другие оппозиционные партии, финансировал газеты “Искра”, “Новый путь”, “Борьба”.
      Нужно заметить, что это не единственный член семьи Морозовых, оказывавший поддержку РСДРП. Сын Веры Викуловны Морозовой и купца 2-й гильдии, владельца фабрики художественной мебели (с 1857 г. имевшей статус “Поставщик Императорского Двора”) Павла Александровича Шмита, Николай Павлович Шмит пожертвовал свое состояние РСДРП, участвовал в революции 1905 г. и в 1907 г. погиб в тюрьме. Его сестры: Екатерина и Елизавета также передали РСДРП свои части наследства. Елизавета работала сотрудницей Главполитпросвета Наркомпроса, в 1921 г. была рекомендована в РКП(б) Н. К. Крупской. Позже она заведовала детским домом, была переводчицей в Коминтерне, преподавала в Комакадемии. Можно упомянуть Сергея Арсеньевича Морозова, бывшего в советское время правой рукой В. П. Ногина и погибшего в тюрьме в связи с делом “Промпартии”.
      Семейство Морозовых, дало России значительное количество деятельных промышленников, создавших предприятия в Москве, Орехово-Зуеве, Николаевске, Богородске, Глухове, Городищах, Павлово-Посаде, Дрезне, Твери. Но не менее известны были Морозовы как благотворители и общественные деятели. Вот лишь, поверхностный, очень неполный перечень сделанного членами семьи в одной только Москве. Кроме названного выше, построены непосредственно или при существенном финансовом участии больницы: Психиатрическая клиника им. А. А. Морозова, Противораковый институт на Девичьем поле, Морозовская детская больница, Старо-Екатерининская больница, Алексеевская психиатрическая больница, Глазная больница им. Алексеевых. Основаны: 2 Городское начальное женское училище, Городская бесплатная читальня им. И. С. Тургенева; общества вспомоществования нуждающимся студентам Московского технологического училища, Московского университета, Московского Реального училища. Учреждена Премия Московского университета за лучшие историчекие работы. Морозовы финансировали и активно участвовали в деятельности Попечительских советов Народного университета Шанявского, Комиссаровского Технического училища, Московского Прядильно-ткацкого училища, Моссковкого Коммерческого института, Александровского комерческого училища, Ремесленного училища им К. Т. Солдатенкова, Стрекаловской школы Общества поощрения трудолюбия, Женской гимназии Н. Л. Хвостовой, Рогожского 4-го мужского училища, Общества призрения, воспитания и обучения слепых детей, 4-ой Городской Рукодельной школы, 4-ого Крестовского городского училища
      Известны Морозовы поддержкой культуры, ее деятелей, личным вкладом членов семьи в русскую культуру. Брат Саввы Тимофеевича, Сергей Тимофеевич Морозов строит и передает в дар Москве Кустарный музей. Члены семьи участвуют в финансировании создания античного зала Музея изящных искусств на Волхонке, издают журналы: “Новый путь”, “Московский еженедельник” “Мир исскуства”; газеты: “Голос Москвы”, “Русское дело”, “Русское обозрение”. Субсидируют А. Н. Скрябина, С. П. Дягилева, Строгановское училище, Московские отделения Русского Музыкального и Филармонических обществ. И. И. Левитану дарится дом-мастерская в Б. Трехсвятительском переулке. Поленов строит на средства Морозовых “Театральный дом”.
      В среде семьи есть добротные историки, Почетные члены Общества истории и древностей российских. Можно назвать, например, Михаила Михайловича Морозова - литературоведа, театроведа, переводчика, поэта, основоположника советского шекспироведения, профессора МГУ и ГИТИСА. Были среди Морозовых и известные коллекционеры. В 1911 г. в Третьяковскую галерею передается крупная коллекция М. А. Морозова, в 1912 г. выходит в свет каталог собрания гравюр А. В. Морозова в 4-х томах. Позже, А. В. Морозов в своем доме на базе собственной богатейшей коллекции создает Музей фарфора (Морозовы тесно связаны родственными и деловыми узами с другой семьей старообрядцев-промышленников - “королями русского фарфора” Кузнецовыми). Очень значительные средства жертвовали Морозовы на гуманитарные цели, на приюты, странноприимные дома, раненых, Церковь. Издаются старообрядческие журналы: “Церковь”, “Старообрядческая мысль”, издан “Круг церковного древнего знаменного пения” в 6-ти частях, создан старообрядческий духовный “Морозовский” хор. После опубликовании в 1905 г. Указа о свободе совести и снятии существовавших запретов, в Токмаковом переулке на средства Морозовых архитектором Е. И. Бондаренко строится в неорусском стиле очаровательный старообрядческий поморский храм Воскрешения Христова. И все это сделано только одной семьей!
      Впрочем, из сказанного выше вовсе не следует, что если бы победила не партия патриарха Никона, а ее оппоненты, то Россия ускоренными темпами двинулась бы в сторону развития капиталистических отношений. Скорее наоборот, в России просто не возникли бы сплоченные человеческие коллективы, оторванные идеологически, политически, и, отчасти, социально от основной массы общества и развивающиеся не в русле ужесточающейся феодальной системы, а в направлении формирования буржуазных отношений.
      Что же касается оставшегося в рамках официального православия купечества, то одному ему было бы значительно труднее самостоятельно произвести перевод общества на рельсы буржуазного развития. Косвенным подтверждением этому факту служит сохраняющаяся и по сей день разница в экономическом развитии между странами католической Южной Европы, и остальными западноевропейскими странами, где протестантство победило или имело прочные позиции. А ведь и в Италии, и в Испании, как, кстати, и в Польше, Словакии, Венгрии всегда имелось богатое и многочисленное купечество с обширными связями и глубокими традициями. То же можно сказать об ортодоксально-православных Греции, Румынии, Болгарии, Сербии, но не о Чехии, где протестантизм был традиционно силен и которая вплоть до гитлеровской оккупации была одной из самых экономически развитых стран Европы.
      Мы, как правило, слишком самонадеянно и прямолинейно смотрим на процесс общественно-исторического развития, слишком смело и однозначно делим и людей и явления на хорошие и плохие, нужные и ненужные, прогрессивные и устаревшие. Как будто не научил нас исторический опыт тому, что лишь оглянувшись назад мы видим события в их истинном свете, что свершившееся всегда расходилось с планами людей. Мы привыкли считать сельскую соседскую общину явлением устаревшим и ненужным. Но старообрядцы, столь решительно шагнувшие в свое время из феодального общества в буржуазное, сохранили общину как важный элемент своей социальной структуры. Кто знает? Возможно, этот социальный институт, обновляясь и трансформируясь, еще послужит нашему сельскому жителю, никак не могущему выйти из административно-латифундистской колхозной системы на дорогу единоличного фермерства. Может быть, он станет одним из элементов особого русского пути, о котором так много спорят? Вряд ли мы можем уверенно судить об этом сегодня, ибо очень верно сказано в Священном Писании: "Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его."²⁹     

Источники:

1. Хвальковский А. В. – ответственный секретарь Российского совета Древлеправославной поморской церкви.
2. Иванов В. Община как субъект права. Журн. "Закон". 1994, №5, с. 88 - 93.
3. Там же.
4. Там же.
5. Подробнее сельская соседская община как социальный и правовой феномен рассмотрена: Жуков М. А. «Северное право», и его субъекты. Поиск оптимальных путей отражения в законодательстве. // Журнал российского права. 1998, № 6,
6. Например: Наследники протопопа Аввакума. Известия, 1996, 6 мая, № 83.
7. См. Жуков М. А. «Северное право», и его субъекты. Поиск оптимальных путей отражения в законодательстве. // Журнал российского права. 1998, № 6
8. Комментарии к Конституции Российской Федерации. М.: Изд-во БЕК, 1996. 664 с.
9. Иванов В. Община как субъект права. Журн. "Закон". 1994, №5, с. 88 - 93.
10. Иванов В. Община как субъект права. Журн. "Закон". 1994, №5, с. 88 - 93.
11. Там же.
12. Конституция (основной закон) Республики Саха (Якутия). Якутские Ведомости. 1992. № 7 (19). 26 апреля.
13. Закон Республики Саха (Якутия) "О кочевой родовой общине малочисленных народов Севера" от 23 декабря 1992 г. Якутские ведомости. 1993. № 1 (34). С. 5 - 8.
14. "Положение о статусе родовых угодий в Ханты-Мансийском автономном округе. Утвержднено решением Совета народных депутатов Ханты-Мансийского автономного округа от 5 февраля 1992 г. Сборник решений органов государственной власти и управления Ханты-Мансийского автономного округа ... Ханты-Мансийск. 1993. С. 45 - 60.
15. "Положение о статусе родовых угодий в Корякском автономном округе". Утверждено решением Малого Совета народных депутатов Корякского автономного округа от 11 июня 1992 г. Ведомости Совета народных депутатов Корякского автономного округа. 1992. № 4. С. 8 - 11.
16. Винокурова В. А. О состоянии и направлении развития кочевых родовых общин в республике Саха (Якутии). Правовой статус коренных народов приполярных гос3ударств. Материалы конференции. Москва 26 - 28 февраля 1997 г. М. 1997. С. 131 - 132.
17. Иванов В. Община как субъект права. Журн. "Закон". 1994, №5, с. 88 - 93.
18. Гражданский кодекс Российской Федерации. Принят Государственной Думой 21 октября 1994 г. Собрание законодательства Российской Федерации, 1994, № 23, ст. 3301. Федеральный закон "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" от 12 августа 1995 г.
19. Федеральный закон "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" от 12 августа 1995 г. Собрание законодательства Российской Федерации. 1995,  № 35
20. Ясунас В. А. Местное самоуправление. Комментарии. Разъяснения. М.: Изд-во "Ось-89", 1997, 176 с.
21. Иванов В. Община как субъект права. Журн. "Закон". 1994, №5, с. 88 - 93.
22. Освоение Сибири русскими крестьянами началось даже не с похода Ермака в 1581 г. Переселение начали поморы, двигавшиеся на кочах вдоль арктического побережья и далее вверх по течению Сибирских рек. В XVI – XVII вв. переселение было столь интенсивным, что численность населения Поморья падала, несмотря на его большой естественный прирост. Дополнительным толчком послужил раскол церкви, в который по оценкам академика А. М. Панченко (сообщение на лекции) ушло от четверти до трети православного населения России. Макаров Н. А. Русский север: таинственное средневековье. М.: Наука, 1993 190 с.; История Крестьянства России с древнейших времен до 1917 г. Т. 3. Крестьянство периода позднего феодализма (середина XVII в. – 1861 г.). М.: Наука, 1993. 664 с.
23. Макаров Н. А. Колонизация северных окраин древней Руси в XI – XIII вв. М.: Наука, 1997,
24. Подробнее данный вопрос рассмотрен нами в статье "Совмещение прав ведущих традиционный образ жизни групп населения Российского Севера; правовые подходы к решению проблем". Журнал российского права. 1997, №9, С.
25. Достаточно вспомнить многочисленные «Сибириады» с непременными коварными, алчными, кровожадными старцами и темными, запуганными членами старообрядческих общин, которых положительные герои через борения и опасности неизменно выводили на «светлый путь».
26. Zenkovsky Z. The Russian Church Schism. In T. Riha, Reading in Russian Civilisation. Chicago, 1964, P. 1 - 154.
27. Евангелие от Марка 7 : 8, 9.
28. Лизунов В. С. Старообрядческая Палестина. Орезово-Зуево. 1992. 205 с.
29. Притчи Соломона 16 : 9.

Журнал российского права. 1999, № 3. С. 24 - 30.